24.12.2008 в 14:05
Пишет virago:Очень интересно
психолого-публицистическим языком о всем хорошо известном в быту феномене афтобиографической памяти, в том числе оптимизме / пессимизма, восприятии событий прошлого и т.д.
nature-wonder.livejournal.com/157466.html
цитаты:
/Или вот вам другой пример: шведский психолог Кристиансон просил 36 испытуемых вспомнить убийство Улофа Пальме — в своё время оно потрясло всю Швецию. Вспоминали они об этом трижды с интервалом в год. Сравнили записи, и что же оказалось? Факты вспоминались более-менее те же самые, но вот детали ситуации и переживания каждый раз получались разными. И менялись они, что характерно, не от политической переоценки события, а опять-таки в зависимости от состояния испытуемого и особенностей его жизни./
/ Автобиографическая память, конечно, эгоцентрична, но вот искажённой её, на самом деле, я бы не назвала. Скорее напротив — это память в своём роде единственно верная! Человеку ведь по большому счёту не то прежде всего важно, как мир „объективно“ устроен. Его волнует, как этот мир влияет на его единственную, неповторимую жизнь! Понятно поэтому: как он эту жизнь чувствует сегодня, так он её и вспоминает. У всех этих „неточностей“, на самом деле, есть своя точность и свои задачи... Через память человек себя вписывает в общее прошлое семьи, народа и так далее: „Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались“, и всё такое прочее. С другой стороны, с её помощью он и понимает, и создаёт самого себя: собственную уникальность, преемственность разных своих образов и состояний… Меняются задачи — разное извлекаем из памяти/
/„Страусы“ используют прошлое как убежище. Они окунаются в него, как в эмоциональный ресурс: „Всё было так прекрасно, и я был таким молодым, и деревья были такие зелёные, и колбаса была 2 рубля, и девушки были прекрасны„… Конечно, это, с одной стороны, нормально: это человеку просто жить помогает. Но, с другой стороны, чтобы действительно видеть своё прошлое таким бесконфликтным, нужно на него смотреть через розовые очки, а на самом деле, лучше его вообще не вспоминать: решить один раз, что оно прекрасно, и больше к нему не возвращаться...
„Охотники“, наоборот, относятся к своему прошлому очень аналитично, а к самим себе при этом даже беспощадно. Им непременно нужно точно знать, „как“ и „почему“ это было „на самом деле“. Поэтому они всё время переживают заново старые травмы, беды, утраты — они позволяют им возвращаться. Для этого нужна известная смелость. Кроме того, такой тип памяти, безусловно, связан с когнитивной сложностью внутренней жизни, с рациональным, жёстким мышлением. В „страусы“ часто попадают невротики/
/Практически везде был интересный эффект: о разных возрастах своей жизни человек вспоминает разное количество событий. Не то, что из каждого года, допустим, по пять или по десять событий, а есть некое типичное распределение с „пиком“ на возрасте примерно от 16 до 28 лет. На эти годы приходится просто непропорционально большая часть вспоминаемых событий во всех культурах. А предположения-то были другие: думали, что европейцы с американцами ценят молодость, а в Китае, например, или в Японии, наоборот, — старость, мудрость… Нет, почему-то./
URL записипсихолого-публицистическим языком о всем хорошо известном в быту феномене афтобиографической памяти, в том числе оптимизме / пессимизма, восприятии событий прошлого и т.д.
nature-wonder.livejournal.com/157466.html
цитаты:
/Или вот вам другой пример: шведский психолог Кристиансон просил 36 испытуемых вспомнить убийство Улофа Пальме — в своё время оно потрясло всю Швецию. Вспоминали они об этом трижды с интервалом в год. Сравнили записи, и что же оказалось? Факты вспоминались более-менее те же самые, но вот детали ситуации и переживания каждый раз получались разными. И менялись они, что характерно, не от политической переоценки события, а опять-таки в зависимости от состояния испытуемого и особенностей его жизни./
/ Автобиографическая память, конечно, эгоцентрична, но вот искажённой её, на самом деле, я бы не назвала. Скорее напротив — это память в своём роде единственно верная! Человеку ведь по большому счёту не то прежде всего важно, как мир „объективно“ устроен. Его волнует, как этот мир влияет на его единственную, неповторимую жизнь! Понятно поэтому: как он эту жизнь чувствует сегодня, так он её и вспоминает. У всех этих „неточностей“, на самом деле, есть своя точность и свои задачи... Через память человек себя вписывает в общее прошлое семьи, народа и так далее: „Ты помнишь, товарищ, как вместе сражались“, и всё такое прочее. С другой стороны, с её помощью он и понимает, и создаёт самого себя: собственную уникальность, преемственность разных своих образов и состояний… Меняются задачи — разное извлекаем из памяти/
/„Страусы“ используют прошлое как убежище. Они окунаются в него, как в эмоциональный ресурс: „Всё было так прекрасно, и я был таким молодым, и деревья были такие зелёные, и колбаса была 2 рубля, и девушки были прекрасны„… Конечно, это, с одной стороны, нормально: это человеку просто жить помогает. Но, с другой стороны, чтобы действительно видеть своё прошлое таким бесконфликтным, нужно на него смотреть через розовые очки, а на самом деле, лучше его вообще не вспоминать: решить один раз, что оно прекрасно, и больше к нему не возвращаться...
„Охотники“, наоборот, относятся к своему прошлому очень аналитично, а к самим себе при этом даже беспощадно. Им непременно нужно точно знать, „как“ и „почему“ это было „на самом деле“. Поэтому они всё время переживают заново старые травмы, беды, утраты — они позволяют им возвращаться. Для этого нужна известная смелость. Кроме того, такой тип памяти, безусловно, связан с когнитивной сложностью внутренней жизни, с рациональным, жёстким мышлением. В „страусы“ часто попадают невротики/
/Практически везде был интересный эффект: о разных возрастах своей жизни человек вспоминает разное количество событий. Не то, что из каждого года, допустим, по пять или по десять событий, а есть некое типичное распределение с „пиком“ на возрасте примерно от 16 до 28 лет. На эти годы приходится просто непропорционально большая часть вспоминаемых событий во всех культурах. А предположения-то были другие: думали, что европейцы с американцами ценят молодость, а в Китае, например, или в Японии, наоборот, — старость, мудрость… Нет, почему-то./